Триумф побеждённых

В эти пару дней в России вот уже двадцать с лишним лет принято вспоминать тот, восставший Октябрь 93-го. Прикидывать, как бы все сложилось, если бы… У тех, кто постарше - пить, не чокаясь, проклинать и оправдываться. Мне вспоминать нечего: я мало что соображал тогда. Но кое-что понимаю теперь.

Да вот же, все перед глазами — я о стране, в которой мы живем.

Часто приходится слышать, что нынешняя Россия — плоть от плоти тогдашней победы ельцинизма: от суперпрезидентской республики до “экономического блока правительства”, за четверть века эффективно успевшего разве что состариться. Что и скорая Чечня, и неблизкая Украина, и дефолт со вступлением в ВТО, и олигархический Лондон на пару с полковниками-миллиардерами, и “не подлежащая пересмотру” приватизация заодно с упорной скупкой американских облигаций — все это прямое следствие преступного указа №1400 и дикого танкового “кегельбана”.

Все это правда, наверное. Но далеко не вся правда. Я гляжу на русский Севастополь и наш флаг над Пальмирой, наблюдаю миллионную реку “Бессмертного полка” и итоги конкурсов “Имя России”, читаю страдания глэм-оппозиции в фейсбуке, просматриваю темы выпускных сочинений и заголовки в глобальных СМИ, и вижу — во всем этом никакой победы ельцинизма нет и в помине.

Если кто и проиграл в России — политически, исторически, идейно — так это именно ельцинизм. В реальности, он умер бездетным, не оставив потомства. Он не сподобился даже сочинить текст к собственному гимну или написать роман о своей расстрельной “победе”.

Вот что для меня самое удивительное в том кровавом Октябре: не люди и не движения, защищавшие Верховный Совет, но те их образы и идеи, за которые они шли на смерть и которые, казалось, потерпели тогда сокрушительное поражение, — чудесным образом все-таки победили. Они преодолели тотальную либеральную цензуру. Ворвались в кремлевские коридоры. Проросли в риторике “первых кнопок” ТВ. Беседуют с миром на языке соцопросов. Являют себя в геройстве тех смельчаков, которые и сегодня не желают сдаваться врагу. До сих пор насыщают национальное сознание огромной страны.

Эти ценности сегодня очевидны. Россия должна быть сильной суверенной державой. Ее Армия и Флот — первые ее союзники. Русский народ — это разделенный народ, которому рано или поздно суждено воссоединиться. Наш путь лежит в стороне от “торного пути цивилизации”, который на практике означает лишь новый колониализм, попирающий “вычеркнутые из истории” народы. Мамона — не наш бог. Есть кое-что поважнее человеческой жизни. Нашему роду не должно быть переводу. Русские не сдаются. Крым — наш.

Вот как все просто! То, что высмеивалось, вымарывалось, изгонялось из народного сознания все 90-е, нынче превратилось в мейнстрим, в едва ли не трюизм: “Ну да, Россия самоценна и всех победит, а как иначе-то?”

И все это работает, дышит, обретает силу законов, пересчитывается в миллионах тонн, стартует в небо и форсирует льды, дает смысл двигаться дальше целой стране.

Сегодня Минобороны и Генштаб, уточняя военную доктрину России и вычерчивая траекторию полета “Калибров”, исповедуют “оборонное сознание” первых защитников Приднестровья и Абхазии. Российский МИД, в своем виртуозном фехтовании с “западными партнерами”, действует в той, “октябрьской” логике сопротивления мировому Злу. Сохраненный или заново обретенный госконтроль над нефтью и газом, над атомом и коммуникациями, а также заваленная госзаказами “оборонка”, а еще геополитическое оружие в виде “потоков”, мостов и портов, — все это отрада глаз для каждого государственника, который в 90-е противопоставил себя хаотизации.

Россия, которая сегодня выстраивает Евразийский союз и стратегическую дружбу с Китаем, вернула себе Крым и мучительно возвращает Донбасс, построила космодром и осваивает новые ракеты, возрождает мясное животноводство и хохочет над санкциями, восстановила святость Победы 1945-го и перевернула вверх дном “Великую шахматную доску” в Сирии, — нынешняя Россия выросла из стихов, что читались на баррикадах у Дома Советов, озарена светом тех всенощных лампад, согрета братским теплом тех уличных костров.

Вот это едва ли не самое важное: долгожданное общенациональное единство по вопросам жизни и смерти, — те самые “86 процентов”, что так пугают рукопожатцев, — выросли из того, казалось бы, невозможного “союза красных и белых”, сплотившихся в 93-м, чтобы вместе сдержать наступавший мрак. Там, на баррикадах, красное знамя соседствовало с православным крестом, потому что общее оказалось важнее различий. Так и теперь Крым и Победа, “сложный” Донбасс и простое нежелание “лечь под Запад” объединяют девять десятых народа, как бы кто ни голосовал на выборах.

И все эти девять десятых выросли из тех, кто, казалось бы, проиграл в 93-м.

источник