Страна под следствием

Почему борьба с «экстремизмом» в России становится все более экстремальной

Если начать бороться с экстремизмом так, как предлагает глава Следственного комитета, ставя некое «общественное благо» выше конкретных прав и свобод граждан, то полстраны может увидеть небо в клеточку. Станет ли от этого в стране больше «блага»? Тем более что уже очевидно: социальная повестка для людей важнее, чем желание государства закрутить гайки, посадив всех на «скрепы».

Александр Бастрыкин нечасто появляется в информпространстве, но когда появляется — с масштабными идеями. Среди его прошлых инициатив была идея возвращения в УК конфискации имущества преступников (сделано), отказ от примата международного права над российским (отчасти сделано) или возвращения в УПК понятия «объективной истины».

В своей новой публикации он выходит за пределы чисто профессиональной тематики и говорит уже об идеологии государственной политики.

В ней абстрактное общественное благо (что это такое, не очень понятно — ни в каких законах оно не прописано) ставится выше прав и свобод граждан, которые как раз четко прописаны в Конституции.

Ради этого общественного блага, полагает глава СК, необходимо ограничить те права и свободы, которые еще остались в стране. Так, глава СК рекомендует проверить все религиозные, национально-культурные и молодежные организации, «организовать конкретную и предельно адресную профилактическую работу с представителями неформальных молодежных объединений в целях принятия мер, направленных на получение информации о негативных процессах, происходящих в молодежной среде».

«Представляется целесообразным определиться и с пределами цензурирования в России глобальной сети интернет»,

вплоть до запрета электронных СМИ с иностранными владельцами по опыту Китая. При этом глава СК считает важным «предусмотреть внесудебный (административный) порядок включения информации в федеральный список экстремистских материалов, а также блокировки доменных имен сайтов, которые распространяют экстремистскую и радикал-националистическую информацию». А если обладатели такой информации «не считают ее экстремистской», продолжает автор, «пусть сами обжалуют соответствующие действия уполномоченных госорганов в суде и доказывают там свою правоту». И вообще, заключает он, «следует активизировать работу по внедрению современных технических средств для эффективного контроля радиоэфира и интернета».

Кроме того, автор предлагает наказывать за непризнание итогов крымского референдума: «необходима его особая правовая защита, в том числе средствами уголовно-правового воздействия», считает глава СК. Хотя в УК уже есть статья за пропаганду сепаратизма, в том числе за отрицание российской принадлежности Крыма.

У этих идей, вероятно, найдется немало поклонников во власти. Так, прокурор Крыма Наталья Поклонская сразу заявила: «Если непризнание итогов референдума сопровождается активными противоправными действиями, то этих лиц стоит привлекать к административной или уголовной ответственности». Активность противоправного действия, как и его определение, при этом трактовать можно широко. Обещают поддержать инициативу главы СК и в Совете Федерации.

Вполне возможно, программная статья Бастрыкина — повод напомнить президенту о важности ведомства при начавшейся реформе силового блока и сокращении финансирования, а также усилении политических конкурентов вроде нового начальника Нацгвардии. Но от этого высказанные в статье идеи и логика не становятся менее грозными для будущего России.

Даже решение текущих задач не отменяет того факта, что не последний юрист в стране фактически призывает изменить Основной закон.

Бастрыкин предлагает создать «концепцию идеологической политики государства», а базовым ее элементом могла бы стать «национальная идея». Между тем в 13-й статье Конституции четко изложено: «В РФ признается идеологическое многообразие. Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной».

Российский истеблишмент периодически предлагает считать определенное общественное благо важнее, чем уже установленные демократические нормы. Так, недавно с идеей запрета выезда за границу для людей, осужденных по экстремистской статье, выступила депутат Госдумы Ирина Яровая. Более того, согласно внесенному в Госдуму пакету антитеррористических законопроектов в праве на выезд может быть отказано человеку, которому было объявлено «официальное предостережение».

«Официальное предостережение» — отдельная тема, поскольку может быть сделано, по сути, кому угодно и за что угодно.

Люди, которые призывают: «Хватит уже играть в лжедемократию, следуя псевдолиберальным ценностям», все чаще вбрасывают в общество подобные идеи. И они явно по душе той части российской элиты, которая уже фактически стала невыездной и при этом настолько богата, что надеется процветать даже в случае добровольной изоляции России от мира.

Последнее время власти живут, кажется, больше в выборной повестке, чем в текущей: нам бы 2016-й простоять да 2018-й продержаться. Однако при этом в стране ухудшается экономическая ситуация. Именно это должно стать приоритетом, а не призывы к единомыслию. Однако плохая экономика перед выборами чревата неожиданностями. Возможно, именно через подобные ужесточающие инициативы многие пытаются упредить возможные социальные волнения и недовольства, которых не без страха ждут. Ведь тогда любое выражение недовольства можно квалифицировать как экстремизм и наказать.

Но когда шпионами признают многодетных матерей, а экстремистами — пенсионеров, перепостивших чужие высказывания, о каком еще расширении правоприменения экстремистских статей идет речь?

Между тем на последней «прямой линии» президента было отчетливо видно, что социальная повестка важнее для людей, чем идеи о «скрепах» и закрученных гайках. Самые разные силы — от благотворителей до «бесогона» Никиты Михалкова криком кричали о том, что в кризис страдают самые беззащитные. Что власть не видит своих граждан, и в первую очередь самых беспомощных.

Способна ли предлагаемая идеология помочь детям, нуждающимся в ИВЛ, проводить свои дни не в реанимации, а дома среди родных? Инвалидам, за которых ходатайствовал Михалков, получить работу, а не нищенствовать на мизерную пенсию? Поможет ли она работникам, которым не платят зарплату? Фермерам, чьи земли захватывают рейдеры?

Кажется, куда вернее этому поможет развитие свободной конкурентной среды, пусть для начала хотя бы в экономике, а не поиски шпионов и врагов народа среди своих граждан.

Но, кажется, многих уже пугает само слово — «свободный». От него что-то попахивает экстремизмом.