Парадокс современности в том, что никогда ещё в истории социопсихическое состояние России не было таким ужасным, а объективное состояние – таким блестящим. Если бы народ 30-х годов получил такую страну, какова современная Россия – он плясал бы от счастья.

Давайте объективно: есть ли у нас сегодня постоянно висевшая над Сталиным дамокловым мечом угроза внешнего вторжения, прямой интервенции?

Есть ли те танковые армады вермахта, которые не сегодня-завтра перейдут границы России? Постоянная острая угроза войны давила на сталинскую эпоху, существенно деформировала социальную политику (делали пушки вместо масла), обостряла до предела борьбу с врагами народа.

А что имеем мы? Ядерный щит. Какова вероятность, что танки НАТО) посмеют развязать войну? Мы имеем ту абсолютную броню, которой Сталин не имел, и создал только к самому концу своего правления.

Противник сталинского СССР был идеен, бодр и крепок. Наш противник – деградировал и разлагается заживо. Четвёртый рейх (американский) отличается от третьего (германского) так же, как трухлявая гнилушка – от первосортной строевой лесины. Там-то таран был о-го-го! Били бревном в ворота крепостей – и ворота вылетали со свистом… А трухлявой гнилушкой НАТО можно только имитировать таран: ударишь посильнее, и военная машина, наполненная легальными содомитами, рассыплется в прах!

Сталин имел деревенскую Россию, которую только-только начал переселять в города; мы же имеем практически завершённым очень затратный и тяжёлый во всех смыслах процесс урбанизации. У нас есть всё то, чего так нужно было – и не хватало Сталину. У него не было индустрии – у нас она в готовом виде. Ему не хватало образованных кадров – у нас они в избытке. У нас есть и наука, и техника, о которых он мог только мечтать, с великими жертвами создавая их с ноля под бомбами!

Наше положение объективно блестящее. Но с точки зрения человеческого материала у нас полная и жуткая гуманитарная катастрофа. Не будем врать, что США и НАТО в их нынешнем состоянии для нас не опасны. Для сталинского общества – они были бы просто смешны. А для нас…

Для мышки – и кошка зверь. Нападение дряхлого старика опасно для того, кто сам дряхлый старик. Гнилой таран не проломит крепких ворот – а что если и ворота тоже сгнили?

Как же такое может быть?

Так вот: есть объективная реальность – и есть проблемы её восприятия. Человек далеко не всегда адекватно отражает мир в своей голове. И потому как благо, так и угроза – могут отсутствовать в реальности. А могут – в голове.

Если мы посмотрим в бинокль с одного конца, то все предметы приблизятся к нам. Если посмотрим с другого – они удалятся. Но ведь мы же понимаем, что на самом деле они никуда не двигались – это наше восприятие смещалось с помощью оптики!

Бедствия тоже бывают объективные и рукотворные. Если на крестьянина обрушилась засуха – это объективная беда. Крестьянин сделал всё, что от него зависит, ради хлеба – но по независящим от него обстоятельствам остался без урожая. Посочувствуем ему.

А теперь возьмём другого крестьянина. На него не засуха обрушилась – он просто сам не засевал поля. Он очень либерально решил, что сильные растения сами победят слабые – и «пусть вырастет то, что вырастет». К осени он без хлеба. Но разве можно ставить знак равенства между ним – и тем, кого погубила засуха?!

Благодаря развитию технологий в ХХ веке объективные нехватки по большей части отошли в прошлое. Люди технически научились бороться с засухами поливом и даже пустыни обращать в цветущие сады. Научились бороться с саранчой и с капиталистическими «кризисами перепроизводства» – которые ещё в 30-х годах ХХ века обходились США в миллионы умерших от голода граждан.

Теперь главный вопрос не в том, что нет инструмента. А в том, что человек или не умеет, или не капризно не хочет пользоваться инструментами развитой цивилизации. Он одержим какими-то животными страстями, бесами скотского буйства, завиральными идеями и беспочвенными теориями…

Экономический кризис – это кризис отсутствия. Когда потребного просто нет в природе. Хочется кушать – а еда отсутствует.

Политический кризис – это кризис управления. Блага есть – но их как-то неправильно распределяют. Люди голодают – а еду закапывают в землю, топят в океане и т.п. – чтобы удерживать высокие цены на неё, как писал В.Маяковский:

Кропило сласти мушиное сеево.

Хлеба зерном в элеваторах портятся,

а под витринами всех Елисеевых,

живот подведя плелась безработица.

Понимаете, разницу между экономическим и политическим кризисами? Если бы кризис был экономическим, то ни сластей, ни хлебов на элеваторах бы не имелось. Но они есть – а власть распределяет их так бредово, что их в итоге мухи и гниль вместо людей кушают…

Кроме экономического и политического кризиса есть ещё и социопсихический кризис. Это когда общество в целом становится невменяемым и неадекватным. У него есть и инструменты произвести всё нужное, и распределить справедливо всё нужное – а оно не пользуется ими.

Научно-технический прогресс (НТП) решает задачу объективных нехваток. Вы спрашиваете у НТП: а можно построить пятиэтажку за месяц? Можно. Не сразу, попыхтев и попотев, он предлагает строительные панели, краны, бульдозеры, экскаваторы, и т.п. И строит вам пятиэтажку за месяц. Собирает, как конструктор из кубиков!

«Опьянев от наслаждения», вы спрашиваете у НТП: а за неделю сможешь? И когда он, поднапрягшись, выдаёт вам технологии такого уровня, вы просите у него выстроить пятиэтажку за день…

Растущее производство сталкивается с кризисом политических форм распределения. Именно этот кризис и решает социалистическая революция. Она превращает научно-технический прогресс из палача бедноты в её друга и слугу.

В старых политических формах угнетательского общества всем владеет заговор доминирующих особей, одержимых звериными похотями произвола и самодурства. В таких условиях все достижения науки и техники не сокращают, а наращивают пропасть между богатыми и бедными. Развитие техники ведёт к росту безработицы, растёт число изгоев и лишенцев, которые больше не нужны на каторге чёрного труда, но и по-другому тоже нигде не нужны. Высвобождаемые рабочие руки попросту вымирают, не найдя себе никаких средств к существованию.

Свобода в условиях капитализма становится смертным приговором для человека, лишённого связей, блата, места в правящем заговоре.

Старые политические формы искусственно сдерживают рост изобилия – чтобы не потерять инструменты давления, шантажа, куража и доминирующего поведения в отношении народных масс. Хлеба не то чтобы нет: он гниёт и преет. Но чтобы его получить – нужно ползать на брюхе перед хозяевами жизни, унижаться перед ними – тогда они, может, и соблаговолят милостиво кинуть объедки со своего стола…

Социалистические преобразования высвобождают науку с техникой из лап зверолюдей-доминантов, пытающихся жить и править в рамках звериных инстинктов. Они дают науку и технику в руки широким массам.

Величайшие драмы человеческой истории до жизни нашего поколения связаны именно с этим: с объективными нехватками благ и с несправедливым их распределением. Люди потому и люди, что ведут борьбу:

1) С экономическим бессилием звериного примитива.

2) С политическим зверством вожаков, пытающихся оставаться в рамках звериных мотиваций.

Если техники нет – то её нужно создать. Если она есть, но захвачена злодеями – нужно её отбить, вернуть народу. Эта задача двуединая, она переплетается, как переплетаются экономика и политика, немыслимые одна без другой.

Где есть блага – там есть и их несправедливое присвоение. Закон потому и создавался, чтобы пресечь несправедливость распределения наличных благ.

Но чтобы понимать это и делать – нужно иметь адекватный взгляд на объективную реальность. Нужно иметь трезвую голову, логическое мышление, незамутнённый рассудок и т.п.

Наш вид, подчёркивая это, называется «человек разумный» – и большая загадка, что будет с человеком, отказавшимся от разума? Это же мутации на биологическом уровне – раз сам вид отнесён к «разумным»…

Соцопсихический кризис, который в 1991 году погубил СССР – находится за гранью экономических и политических проблем. Когда мы говорим, например, о выборах – то мы по умолчанию, само собой, имеем в виду выбор вменяемых людей. Даже в законе есть такой пункт, что если человек сделал выбор (осуществил сделку) в невменяемом состоянии – то это объявляется недействительным…

Вменяемый человек – тот, который понимает, что именно ему нужно, какова степень нужды (что «позарез», а что «потерпеть можно»), откуда и как приходит то, в чём он нуждается и т.п.

Но либерализованная масса конца 80-х годов ХХ века и до наших дней не знает ни собственных нужд, ни законов производства (воспроизводства), ни законов распределения.

Человека из майданной массы 1991-2018 годов можно считать образцом для обучения на нём психиатров: студентов психиатрии к нему водить не переводить! Там все букеты всех психических расстройств…

Человеческий разум оказывается вне понимания причин и следствий, не понимает разницы между возможным и желаемым, вероятным и гарантированным, постоянным и временным – и т.п.

Психологи давно уже обратили внимание на то, что люди по-разному видят окружающее, порой совершенно иначе, чем отображают его объективные бесстрастные приборы.

Восприятие реальности в нашей голове существует не в цифрах, а в образах. Муха вблизи кажется гораздо крупнее слона вдали, хотя умом мы и понимаем, что это не так.

Социопсихический кризис – это несоответствие субъективных желаний человека его объективным потребностям. Наркоман хочет наркотика – который калечит и убивает наркомана. Шахтёр хочет рыночного либерализма, который разоряет и убивает шахтёра.

Причём у наркомана с головой даже лучше, чем у шахтёра или батрака: наркоман, чаще всего, понимает, что убивает себя, это его сознательный выбор. А рабочий-либерал не может понять взаимосвязи между собственными страданиями – и поддерживаемой им социально-экономической линией.

Яркий образец социопсихического кризиса (кризиса восприятия реальности) – «перестройка» в СССР. Совершенно нормальное и устойчивое, всем необходимым обеспеченное с запасом, динамично растущее и развивающееся общество – зациклилось с одержимостью на временных недостатках. И «вместе с грязной водой выплеснуло младенца», а подправляя бровь – выбило себе глаз.

Глупо говорить об экономическом кризисе в стране, не знавшей безработицы и голода. Глупо говорить и о политическом кризисе в стране без баррикад и расстрелов демонстраций. Ничего этого не было – а было только перекошенное отражение реальности в деформированных сознаниях, напрочь оторвавшихся от бытия и погружённых в какие-то свои вычурно-экзотические галлюцинации…

Наука может подсказать человеку, как сделать всех голодных сытыми, а всех бездомных – расселёнными. Она подскажет – когда её захотят слушать. Весь вопрос – кто и когда из доминирующих особей стаи захочет её выслушать и захочет ли вообще?

Когда у человека в голове субъективное спуталось с объективным – у него исчезло и понимание необходимости подчиняться объективным законам бытия.

В итоге возникло массовое самодурство, лютый произвол самых безобразных выходок – потому что глупцы стали любое действие стали произвольно назначать в причины к желательному следствию:

– Давай собственный парламент сожжём – и будем жить, как в Европе…

Вместо накопления знаний про объективную реальность майдауны уравняли ошибку с истиной, посчитав, что вправе сами (демократически) решать – чем именно им лечить болезни или выправлять проблемы.

Лекарь прошлого искал лекарство; майдаун «лекарством» назначает любое ему лично приятное вещество.

Мол хочется мне изобилия благ – и ничего не делать: следовательно, совместим две мечты – путь к богатству лежит через построение общества тунеядцев…

Объективно существующие в реальности связи между действиями и результатом подменили иллюзорно-выдуманными «связями» шаманско-магического уровня. Оттого и знание стало не нужно – оно нетерпимо и недемократично, норовит подсунуть единственно правильное решение задачи. А вдруг такое решение демократической массе не нравится? А может, массе не хочется, чтобы дважды два было четыре, а хочется, чтобы было пять?

Так случилась катастрофа с распадом СССР. Наша задача сделать так, чтобы катастрофа такого уровня стала в истории человечества последней.

Александр Берберов

источник