Западные журналисты продолжают использовать стереотипы и «страшилки» о России

За последние два проект евразийской интеграции перешел на качественно новый уровень и при этом расширил состав участников: 10 октября 2014 г. к России, Беларуси и Казахстану присоединилась Республика Армения, 8 мая 2015 года к Договору о ЕАЭС присоединилась Кыргызская Республика.

В информационных источниках Европы и США развитие евразийского интеграционного проекта освещается, как на уровне политической журналистики, так и в экспертном сообществе. В материалах крупнейших западных изданий («The New York Times», «The Wall Street Journal», «The Times», «The Washington Post», «The Guardian», «Le Figaro» и др.) упоминания о евразийской интеграции приурочены, в основном,  к ключевым датам развития Союза (образование, принятие новых членов), однако в статьях посвященных ЕАЭС превалирует негативный оттенок. При этом, как правило, Евразийский союз преподносится в качестве политического, а не экономического образования, представляющего из себя попытку восстановить Советский  Союз. Проект евразийской интеграции авторы статей традиционно отождествляют лишь с личностью Владимира Путина («Евразийская мечта Путина»), умалчивая тот факт, что сама идея евразийской интеграции была предложена в 1994 году Нурсултаном Назарбаевым. Создание и расширение Союза преподносится в западной прессе, как результат политики «выкручивания рук» (в данном контексте  приводится пример Украины, отказавшейся от вступления в ЕАЭС) или подкупа правительств стран-участниц со стороны Кремля. Также в статьях часто проводится параллель между Евразийским и Европейским союзами, где ЕАЭС объявляется конкурентом ЕС и подвергается резкой критике: ставится под сомнение целесообразность и жизнеспособность Евразийского союза, описываются «массовые протесты» в странах-участницах и противоречия в существующих двусторонних и многосторонних отношениях стран союза.

Западные журналисты продолжают использовать сложившиеся стереотипы и «страшилки» о России для дискредитации Евразийского экономического союза и формирования негативного геополитического образа Евразийского пространства у населения Европы и США.

Более серьезно и детально Евразийский экономический союз рассматривается на Западе в рамках экспертной аналитики, в первую очередь, авторами из центрально- и восточноевропейских государств (Польши, Чехии, стран Балтии), однако имеются исследования авторов и из других стран (Великобритании, Франции, Бельгии, Германии, Италии и Финляндии).

Среди основных тезисов западных исследователей в отношении Евразийского экономического союза и проекта евразийской интеграции в целом необходимо выделить следующие:

• Евразийский союз является институциональной копией Европейского союза, однако его эффективность значительно ниже, так как европейская интеграция происходила плавно и в настоящее время находится на более высоком уровне. У ЕАЭС же пока нет слаженных механизмов перераспределения компетенций в сторону наднациональных органов, а также наблюдается несоответствие друг другу национальных правовых норм.
• На базе эффекта «перетекания» экономической кооперации в политическую интеграцию строится вывод о неизбежной трансформации Евразийского экономического союза в политический, и, в конечном счете, все сводится к тезису о попытках России восстановить СССР. При этом добровольность и осознанность делегирования части суверенитета государствами-участниками подвергаются серьезным сомнениям.
• Существенной критике подвергается экономическая целесообразность Союза. ЕАЭС преподносится, как «плохая сделка» даже для самой России, в качестве аргументов приводятся доминирование российского рынка в Союзе, удаленность экономических центров стран-участниц, низкий уровень взаимного товарообмена, проблемы согласования деятельности ЕАЭС с условиями ВТО и «сложные» взаимоотношения между странами Союза.

Западные эксперты для придания убедительность своим доводам ссылками на «достоверные факты»,  которые  при детальном рассмотрение оказываются избирательными и, по существу, «полуправдой» (полупустой – полуполный, полуправда – полуложь…) Ярким примером такого рода «полуправды» является освещение вопроса с регулированием монопольных рынков в ЕАЭС: западные авторы активно подчеркивают проблематику энергетических рынков, в частности, акцентируя внимание на противоречиях между Москвой и Минском по цене на газ, однако замалчивают тот факт, что запуск общих энергетических рынков намечен в ЕАЭС лишь к 2025 году.

Еще одним подобным примером может служить представление членства Казахстана в ЕАЭС, как негативного фактора в переговорном процессе по вступлению республики в ВТО (необходимость согласования таможенных тарифов с другими членами ЕАЭС ухудшила условия вступления Казахстана в ВТО). На практике же проблема лежала исключительно в технической плоскости и была успешно решена без ущемления интересов Казахстана: 11 января 2016 года вступил в силу протокол, регулирующий ввоз и перемещение в ЕАЭС товаров, которые ввозятся в Казахстан по сниженным ставкам таможенных пошлин согласно обязательствам в ВТО, в соответствии с документом, товары, ввезенные в Казахстан по сниженным пошлинам, будут выпускаться в оборот только на казахстанский рынок (чтобы поставлять товар в другие страны Союза, импортер должен будет сразу при ввозе в ЕАЭС уплатить ввозные пошлины по ставкам Единого таможенного тарифа).

Отметим, что аналогичным образом многие отрицательные характеристики Евразийского экономического союза в западных СМИ могут быть парированы экспертами по проекту интеграции. Однако достаточная аргументированная доказательная база, без которой невозможно формирование положительного геополитического образа проекта, отсутствует.

Представляется целесообразным активизировать выпуск органами ЕАЭС необходимых разъясняющих материалов и стимулировать проведение аналитических исследований по процессам евразийской интеграции. Необходимо дать четкие ответы на вопросы: «Что собой представляет ЕАЭС в настоящее время и каковы планы его развития?» (без завышения темпов и степени интеграции), «Как разграничены компетенции национальных и наднациональных органов сейчас и будут распределены в будущем?», «Каков механизм принятия решений наднациональными органами и вес каждой страны в принятии решений?», «Какие экономические преимущества уже получила и получит каждая из стран-участниц в дальнейшем?».

Особенно важным является ответ на последний вопрос в контексте экономической целесообразности для самой России, в противном случае противники проекта интеграции будут заявлять о готовности России  «платить»  ежегодную ренту за усиление геополитического влияния в регионе. Так, членство в ЕАЭС Казахстана и Киргизии уже обеспечило существенный приток в эти страны иностранного капитала, Беларусь и Армения получили доступ к дешевым энергоносителям, а об экономических преимуществах Союза для России говорится крайне редко. Однако положительный экономический эффект для РФ существует, в основном он носит отложенный характер и, кроме того, в настоящее время нивелируется внешними факторами, на которые ЕАЭС имеет ограниченное влияние (западные санкции, динамика цен на сырьевых рынках и др.). Тем не менее, на текущий момент имеются оценки экономического эффекта от объединения отдельных энергетических рынков, главным бенефициаром которого ввиду своего доминирующего положения может стать Российская Федерация. Так, суммарный эффект от создания общего рынка нефти и нефтепродуктов может составить в течение пяти лет от 5 до 8 млрд долл., а минимальный прямой экономический эффект от создания общего рынка газа ЕАЭС – примерно 1 млрд долл. в год, а с учетом мультипликативного эффекта – еще не менее 3-4 млрд долл. в год.

Исходя из вышесказанного, представляется возможным предложить  всем странам-членам ЕАЭС и особенно Евразийской экономической комиссии обратить больше внимания на улучшение образа ЕАЭС и, вероятно, для этой цели выработать совместный план подготовки и выпуска информационно-аналитических материалов, включая целевое финансирование и мер стимулирования аналитических исследований по процессам евразийской интеграции.

Горбенко Ольга Александровна

источник